Февральский дневник
И каждый, защищавший Ленинград,
Вложивший руку в пламенные раны, —
Не просто горожанин, а солдат,
По мужеству подобный ветерану.
Ольга Бергольц
(Январь — февраль 1942 г.
«Комсомольская правда»,
5 июля 1942 года)
27 января 1944 года советские войска освободили город Ленинград от блокады немецко-фашистскими войсками, длившейся почти 900 дней и ночей. В нашей стране, да и в ближайшем зарубежье, вряд ли найдется хоть один человек, который не знал бы о подвиге Ленинграда, о мучениях его жителей, с которыми им пришлось столкнуться в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 г.г.
Достаточно тяжело передать обычными словами боль, которую испытывали ленинградцы от мала до велика. Испытывали, преодолевая муки голода ежедневно, ежечасно, ежеминутно и ежесекундно. Всего лишь 3% населения погибло от бомбежек, остальные 97% — от голода.
О страшных днях блокады мы приводим воспоминания очевидцев из книги «Блокада Ленинграда. Народная книга памяти: 300 судеб, 300 реальных историй», которую можно найти на сайте «Газета.Ru» .
Начало войны
«Началась война, отца забрали на фронт — он был капитаном медицинской службы. Служил на Северном фронте, там, где финны стояли. …Однажды он приехал домой на полуторке с солдатами и сказал матери: «Собирай вещи и езжай в Лугу». То есть, по сути, навстречу к немцам — мы уже потом только узнали, что многих чуть ли не в приказном порядке отвозили в Новгородскую, Псковскую области. Отвозили почему-то к фронту, а не от фронта. Чье это было распоряжение?.. Не знаю.» (Гогин Адриан Александрович).
( Видимо, для строительства оборонительных сооружений. Прим. автора)
«Мальчикам ввели уроки боя, и не позже ноября они ушли на фронт добровольцами. Они попали в окружение в болоте, и из нашего и параллельного классов домой вернулось всего человек десять. 7 ноября 1941 года я слышала речь Сталина из Москвы по радио, в которой он говорил, что ничего страшного не произошло.» (Аншелес Ирина Иосифовна).
Неужели правда? Из речи Сталина на параде 7 ноября 1941 года: «Бывали дни, когда наша страна находилась в еще более тяжелом положении… Теперь положение нашей страны куда лучше, чем 23 года назад… Наши людские резервы неисчерпаемы… Враг не так силен, как изображают его некоторые перепуганные интеллигентики. Не так страшен черт, как его малюют.»
( https://unecha-gazeta.ru/)
Голод
Напомню читателям, что 8 сентября 1941 года немецкой авиацией были уничтожены Бадаевские продовольственные склады, обеспечивавшие не только город, но и часть армии. В городе начался голод.
«Наступила самая тяжелая для ленинградцев зима 1941-42 годов, когда морозы достигали 40 градусов, а не было ни дров, ни угля. Съедено было все: и кожаные ремни, и подметки, в городе не осталось ни одной кошки или собаки, не говоря уже о голубях и воронах. Не было электричества, за водой голодные, истощенные люди ходили на Неву, падая и умирая по дороге. Трупы уже перестали убирать, их просто заносило снегом. Люди умирали дома целыми семьями, целыми квартирами. Все питание для работающего на производстве человека составляли 250 граммов хлеба, выпеченного пополам с древесными и другими примесями и оттого тяжелого и такого маленького. Все остальные, в том числе и дети, получали 125 граммов такого хлеба.» (Алешин Евгений Васильевич).
«В хлеб добавляли и жмых из хлопковых семян, предназначенный для сжигания в корабельных топках. Четыре тысячи тонн этого жмыха, содержащего ядовитые вещества, нашли в порту и добавили к пищевым запасам. Эта смесь спасла тысячи человеческих жизней.» (Алехина Антонина Павловна). Люди ели все, что можно было съесть: цветы (из них делали лепешки), олифу, на которой поджаривали хлеб.В пищу шла и промышленная «органика». Свиная кожа для одежды и обуви и столярный клей. «…Покупали клей в плитках, одна плитка столярного клея стоила десять рублей, тогда сносная месячная зарплата была в районе 200 рублей. Из клея варили студень, в доме остался перец, лавровый лист, и это все добавляли в клей.» (Бриллиантова Ольга Николаевна).
Массово издавались брошюры, где рассказывали, как обрабатывать землю, выращивать овощи, какие дикие травы подходят для употребления в пищу, как сварить суп из крапивы, как из высушенного и измельченного корня одуванчика сделать заменитель кофе.
Хвоя. Это была не только еда, а источник витамина С. Из неё варили напиток, который спасал людей от цинги.
«Передать эти ощущения просто невозможно: утром открываешь глаза, и тут же начинает ныть в животе. Затем это ощущение нарастает, и появляется ноющая, непрекращающаяся боль, будто какой-то зверь когтями рвет. Многие люди сходили из-за этой боли с ума. Постоянно старались хоть что-нибудь съесть, наполнить желудок. Если есть кипяточек — уже хорошо, выпьешь и чувствуешь, как он внутри все заполняет.» (Гущина Зинаида Петровна).
В голодном Ленинграде имели место и случаи каннибализма: «Однажды наша соседка по квартире предложила моей маме мясные котлеты, но мама ее выпроводила и захлопнула дверь. Я была в неописуемом ужасе — как можно было отказаться от котлет при таком голоде. Но мама мне объяснила, что они сделаны из человеческого мяса, потому что больше негде в такое голодное время достать фарш. (Болдырева Александра Васильевна).
«Однажды на обед нам подали суп, а на второе котлету с гарниром. Вдруг сидящая рядом со мной девочка Нина упала в обморок. Ее привели в чувство, и она снова потеряла сознание. Когда мы ее спросили, что происходит, она ответила, что не может спокойно есть котлеты из мяса своего брата. Оказалось, что в Ленинграде во время блокады ее мать зарубила сына и наделала котлет. При этом мать пригрозила Нине, что если она не будет есть котлеты, то ее постигнет та же участь.» (Дерезова Валентина Андреевна).
Смерть
«Уже в конце октября можно было изредка встретить на улице горожанина, который покачивался из-за слабости от недоедания так, будто он невзначай «перебрал». А уже через месяц можно было, если не повезет, повстречаться с покойником, которого на салазках (как бурлаки) тащили на кладбище близкие ему люди. В конце ноября уже ничего необычного не было в том, чтобы увидеть лежащего на улице мертвеца. Декабрь: зима входила в свои права, и теперь частота возможных встреч с покойниками зависела от длины пройденного тобой пути и от того, шел ли ты по проспекту или же передвигался по «занюханной» боковой улочке. Трупы выносили из жилых домов, сбрасывали из окон нижних этажей, складывали в нежилых помещениях.» (Васильев Валентин Леонидович).
«..Как-то раз объявили, что будет выдача крупы, и моя мама с этой женщиной, которую звали Лида, пошли получать. Спускались по лестнице, и вдруг раздался страшный крик на весь подъезд: они споткнулись о тело старшего сына этой женщины — Женьки. Он лежал на лестнице, сжимая авоську с баландой, — не дошел лишь три этажа до квартиры. Кричала его мать Лида, которая похоронила только что двух девочек, а еще раньше — старшего сына, погибшего на фронте. Она, работая на хлебозаводе, не могла принести даже кусочек хлеба своим умирающим детям.» (Булина Ирина Георгиевна).
«В ночь на 1 января 1942 года папа умер. Два дня мы спали с умершим отцом в одной постели. В этот же день умерли и хозяева квартиры. Три трупа находились в комнате. Уходя на работу, мама предупредила дворника, что в квартире осталось двое детей и нужно убрать тела умерших. …Я помню, что нам с братом было не страшно находиться в одной комнате с трупами, но мы очень боялись крыс. Они обгрызали у покойников кисти рук, ноги и носы. Мы отказывались оставаться одни в комнате. Мама, плача, объясняла нам, что она на казарменном положении, и ей надо идти на работу.» (Григорьева Зинаида Федоровна).
Будни
“Ходили в туалет тогда в ведро, и у людей потом не было сил спуститься на улицу, чтобы вынести его. Выливали прямо от дверей по лестнице, потом все это замерзало, и лестницы были покрыты замерзшими нечистотами. Запаха особого не было, стояли страшные морозы, до -30 градусов и даже ниже”. (Айзин Маргарита Владимировна).
«Мама получила карточки, положила их на стол и на секунду отвернулась. Когда она повернулась обратно, карточки исчезли. Это означало почти верную смерть. Мать закричала страшным голосом. В столовой нашлись активные люди, которые сразу закрыли все двери и начали обыск. Первой под подозрение попала приятельница мамы, которая в тот момент была рядом. Она не признавалась. Тогда женщины начали ее раздевать. И карточки нашлись.» (Иванов Юрий Ильич).
«У меня к тому моменту были отморожены руки и ноги. …Когда нянечка начала меня раздевать и сняла мою шапку, она ужаснулась — вшей у меня было больше, чем волос. Был не только голод, но и холод, поэтому шапку я не снимала где-то полгода. В те времена вода была в виде льда, поэтому помыть голову я не могла. Меня побрили наголо. …На детей было невозможно смотреть, стоило им открыть рот, как сразу лилась кровь, выпадали зубы. Все эти дети были такими же дистрофиками, как и я. У них были пролежни, кости кровоточили. Это было ужасно.» (Алексеева А. В.).
«А потом весна. Из подтаявших сугробов торчат ноги мертвецов, город замерз в нечистотах. Мы выходили на очистительные работы. Лом трудно поднимать, трудно скалывать лед. Но мы чистили дворы и улицы, и весной город засиял чистотой». (Айзин Маргарита Владимировна).
«В апреле улицы были уже чистыми и, наконец, пошел первый трамвай. Я не могу передать вам, какой это был праздник для всех! Люди выходили на стук рельсов, радовались, аплодировали.» (Аншелес Ирина Иосифовна).
«Город изменился. Там, где были газоны, разбили огороды: на Марсовом поле, везде, где только был кусочек земли. Делали грядки и сажали все, что только можно, — и картошку, и морковку, один раз посадили огурцы, а выросли какие-то маленькие арбузики. Потом открыли бани. Мы как-то пришли мыться: вот как показывают Освенцим, вот такое же зрелище было в этой бане. Мы мылись и наслаждались горячей водой.» (Айзин Маргарита Владимировна).
“Я вспоминаю, как шли мы с мамой по нашему двору уже весной. Было солнечно, тепло, на душе было весело, мы пережили зиму, мы живы. И мне захотелось побегать. Я выпустил мамину руку и попробовал побежать. Но смог сделать только несколько медленных шагов. Я очень этому удивился. В моей детской голове, как сейчас помню, пронеслось: «Ведь я же помню, что до войны я бегал! Почему я не могу сделать это сейчас?!» (Иванов Юрий Ильич).
Жителям города пришлось многое пережить и преодолеть. Главная цель была — выжить. И люди ценой неимоверных, нечеловеческих усилий смогли выстоять. Кого спасли от смерти стойкость и вера, кого — продовольственные карточки, а кого и его величество случай (в виде случайно найденных сухарей с довоенных времен), запасы выращенных летом 1942 года овощей на огородах, разбитых в садах и скверах блокадного Ленинграда. Но смерти от голода и бомбежек удавалось избежать соблюдая неписанные, но уже сформировавшиеся в сознании людей правила выживания: ходить только по определенной стороне улицы, в гости не ходить, есть свой продпаек растягивая на дни, а не съедая все сразу, в очереди за продуктами стоять вплотную к соседу, а то и взявшись за локти, чтобы никто не смог втиснуться, дома стараться все время заставлять себя что-то делать, не ложиться на кровати и работа где угодно.
Подвиг, совершенный людьми во время блокады, нельзя чем-либо измерить. Его нужно помнить всегда и чтить память героев.
Алексей Шестаков, по материалам сайтов http://cgon.rospotrebnadzor.ru/; https://www.gazeta.ru/
