Древопильщики: крестьянский промысел, кормивший сотни лет
Зарождение отходнического промысла среди мужиков старообрядческого села Волое Кировского района и десятков других деревень и поселков относится, скорее всего, к середине 19 века, когда масса сельского населения оказалась избыточной в своих местах. Известно из источников, что оброчные крепостные крестьяне многих помещиков Погостовской, Савкинской, Мамоновской, Фоминичской и ряда соседних волостей уже с конца 18 века регулярно отправлялись в далекие и не очень края на заработки. Обычно этот отход начинался вскоре после Покрова, т.е. после завершения полного летнего цикла земледельческих (сельскохозяйственных) работ на своих участках земли, и продолжался до весны, вплоть до пасхальных праздников. Кстати, этот календарь отходнических промыслов, зародившись в незапамятные времена несколько веков назад, сохранялся и в течение первой половины 20 века, в том числе три первых десятилетия колхозного строя (30-40-50-е годы).
Впервые об отходническом промысле древопильщиков я услышал почти полвека назад от замечательного кировского художника Степана Епифановича Косенкова (1919 — 2001), уроженца д. Смирновка, выходца из почтенной старообрядческой семьи. Вспоминая о годах юности (они пришлись на предвоенное десятилетие), Степан Епифанович поведал о своих хождениях по Руси великой с артелью смирновских и воловских мужиков. Документы свидетельствуют: еще в 1881 г. из Фоминичской волости Жиздринского уезда (куда входила Смирновка и Волое) в отход отправлялись 270 пильщиков.
В артели всегда было четное количество работников, ведь пилить бревна на доски можно было только вдвоем. Сам Степан Косенков работал в паре с отцом, иногда — с братьями или другими земляками.
Сорок-пятьдесят лет назад в живых еще оставалось немало тех, кто сам занимался такими промыслами. В основном это были люди, родившиеся после революции и занимавшиеся древопильным промыслом в 30-40-х годах прошлого века. Такие, как жители д. Смирновки Ефим Федорович Ивашкин (1927 г.р.) и Алексей Тимофеевич Вагин (1928 г.р.). По их рассказам, ходить в отход при колхозном строе было очень трудно: председатель колхоза «Новый труд» в Смирновке Лазарь Миронович Семочкин (1889 — 1971) отпускал на промысел только поздней осенью и то только после полной обработки колхозных «долек» (так назывались конкретные участки полей, закрепленные за каждым членом колхоза, и на этих «дольках» работали все члены семьи, от малых детей до стариков).
Те давние мои респонденты вспоминали, что в отход в послевоенные годы они ходили уже в соседние районы Калужской области (Мещовский, Мосальский и др.) сроком на месяц-два, потом возвращались домой, а после Нового года и Рождества вновь отправлялись на промысел. Однако по их рассказам, подтвержденным позже архивными данными, деды и прадеды смирновских крестьян (Чечеткины, Косенковы, Вагины, Ивашкины, Устиновы) ходили в отход в далекие от родных мест края — украинские (Киевская, Полтавская, Харьковская, Черниговская) и так называемые замосковные губернии (Владимирская, Ярославская, Тверская, Костромская).
По статистическим сведениям, представленным в канцелярию калужского губернатора уездными полицейскими исправниками в 1901 г., значилось пильщиков в отходе: по Погостовской волости (д. Бол. Желтоухи и Мал. Песочня) — 70 чел.; по Фоминичской волости: с. Фоминичи — 10 чел., д. Неполоть., — 10 чел., д. Волое — 30 чел., д. Смирновка — 15 чел., всего по волости 65 чел.
Придя в город или село, древопильщики останавливались на постоялом дворе (в советское время — в «Доме колхозника») и искали заказчиков, обходя с пилой дворы. Если же промысловики приходили в конкретный населенный пункт уже не в первый раз, то заказчики уже сами шли к ним со своими просьбами. В некоторых случаях, когда заказ был большой, т.е. следовало распилить («распустить») не один десяток бревен, заказчик брал бригаду пильщиков (два человека) на постой в свой дом. Иногда в договоре стороны уславливались, что и кормление работников будет со стороны заказчика («хозяина»).
Работа по распиловке бревен начиналась утром со сколачивания огромных крестообразных «козлов», на изготовление которых также шли бревна, только меньшего размера: под лежащим на «козлах» бревном должен был в полный рост стоять человек. Бревна «на козлы» закатывались пильщиками с помощью шестов, а то и при помощи других артелей или взрослых членов семьи заказчика.
Для того, чтобы во время пиления бревна не «крутились» на козлах, их с каждого конца крепили к крестовинам «козлов» стальными скобами, концы которых были загнуты под углом 90 градусов друг к другу. В бедных лесом украинских губерниях в старину «козлы» из бревен не делали, а рыли в земле траншею глубиной выше роста человека, в которой находился пильщик.
В зависимости от вида необходимого пиломатериала и объема (диаметра) они обтесывались с двух или четырех сторон от коры и луба. Уже на лежащих на «козлах» бревнах делалась разметка при помощи «моблы» и «шнурки». Первая представляла собой самодельную деревянную измерительную линейку длиной 40 см с метелкой на одном конце из конского волоса, «моблой» делали разметку будущего пиломатериала и сметали опилки с размеченных линий. «Шнурка» представляет собой моток льняной бечевы, прокопченной в саже, с гирькой — отвесом на одном конце и ручкой — рогаткой на другом, предназначенной для сматывания веревки. При помощи «шнурки» наносили разметку на ровную поверхность дерева.
После всех этих подготовительных операций начинался самый трудоемкий процесс — собственно распиловка бревен согласно размеченной толщине, то ли на доску, брус, брусок или тес. Впоследствии из некоторых видов напиленной продукции могли изготавливаться еще другие изделия, например, из брусков могли напилить более тонкую заготовку для штакетника и т.п. Двое пильщиков — один сверху, другой — внизу, под бревном, пилили по размеченной линии от одного до другого конца бревна и от одного края до другого. Ведущий пильщик, более опытный, был на бревне: от него зависела не только прямизна распила и, соответственно, более ровная поверхность изделия, но и, прямо скажем, здоровье и безопасность подручного. Были случаи, когда пила срывалась и травмировала «нижнего» пильщика.
Самым главным инструментом промысловиков считалась пила продольного пиления, специально изготовленная для этой трудоемкой операции. Обнаруженная нами двадцать лет назад в ходе этнографической экспедиции Кировского музея и поступившая в фонды музея пила из д. Смирновка была найдена в брошенном доме, принадлежавшем когда-то семье Евстратовых. Ее длина 153 см., в верхней части к полотну с помощью двух винтов и гаек прикреплена металлическая ручка длиной 50 см, заканчивающаяся на конце проушиной для деревянной ручки. Число зубьев на полотне 58 ед., ширина полотна в верхней части 25 см., в нижней — 11 см.
«Нижний» пильщик надевал на узкий конец полотна специальную съемную ручку — «перку», состоявшую из нескольких частей, и общая длина которой составляла 40 см. С помощью деревянного клина конец полотна надежно закреплялся в ручке, используя которую работник уверенно вел пилу вниз, производя распил. «Верхний» пильщик тащил пилу вверх и следил за прямизной распила.
Продольная распиловка бревен была тяжелым занятием, требовавшим огромного физического труда, сноровки и умения. Однако уже после 3-5 лет занятия этим промыслом молодые парни из Волого и Смирновки, других кировских (песоченских) деревень становились настоящими профессионалами в своем деле и могли заработать неплохие деньги. Расценки за произведенную продукцию исчислялись от погонного метра и зависели не от толщины изделия, а только от длины пропиленных бревен. По данным конца 19 — нач. 20 вв. среднегодовой заработок отходников-пильщиков (при 4-месячной работе) составлял в разные годы от 60 до 100 и более рублей, что сопоставимо со средними заработками отходников-промысловиков: столяров, портных, плотников, и лишь труд кузнецов всегда и везде оплачивался выше.
…В советское время деньги, заработанные в отхожем промысле, позволяли крестьянам наших деревень приобретать в магазинах нужные им и их семьям товары и еще платить весьма многочисленные налоги. И всегда, до революции и во времена колхозного строя, семьи, в которых мужчины занимались отхожим промыслом, считались в деревнях зажиточными и даже «богатыми».
Андрей Бауэр.
